Миткирей был, есть и останется для Татьяны Романовой лучшим уголком земли, который глазам люб и сердцу мил.
В деревеньке - колхознице прошло её босоногое детство, нежная юность и вот теперь наступила зрелость. Оглядываясь назад, вспоминая «заполошные» годы работы на ответственных должностях, она говорит, что ни строчки бы не вычеркнула из летописи собственной судьбы.
После восьмого класса шустрой девчушке выдали в конторе направление в сельскохозяйственный техникум – совхозу нужны были специалисты - свои, доморощенные, которые по сторонам не смотрят в надежде отыскать местечко потеплее. Сколько таких в «Миткирейском» перебывало, на пальцах не перечтёшь. Только-только привыкать начнут, глядь, срок отработки закончился. Вылетела птичка из клетки – поминай, как звали.
Татьяна пришлась ко двору, оправдала надежды сначала в качестве агронома отделения, потом управляющей и главного агронома. В постоянной круговерти не заметила, как прошли-пробежали двадцать четыре года. Не успев провести уборочную, агроном начинает готовиться к посевной кампании, зимой подрабатывает семенной фонд.
Если судить по песне, у агронома – не работа, а сплошной праздник. Небо над головой синее, жито кругом спелое, ну а комбайны вовсе не тяжелые, громыхающие железом и изрыгающие жар машины, а степные корабли, бороздящие моря пшеницы. Татьяна тоже не лишена романтики, но дело для неё всегда было на первом месте. Все те годы, что она провела на родных полях, стали для неё серьёзной школой мужества.
И, может быть, оставалась бы Татьяна при своей ответственной должности и по сей день, но в нулевые, когда в сельском хозяйстве начался раздрай и шатания, не сошлась агрономша характерами с новым начальством. Некоторое время работала в соседнем хозяйстве по специальности, потом страховщицей, и вот теперь агрохимиком: следит за состоянием почвы в районе, берёт образцы на анализ. Времени стало больше, выходные дни – в соответствии с Трудовым кодексом. Появилась возможность обиходить, наконец, сад-огород. Женщина с удовольствием окунулась в мир цветов. Разбила участок на зоны, где, кроме фруктовых деревьев, нашлось место туям, привезённым подростом из Пятигорска. Есть здесь и жимолость, и малина, и клубника, и виноград, выращенный хозяйкой из черенков. С весны до поздней осени на клумбах полыхают изысканные розы и неприхотливые петуньи, огненная сальвия и однолетние флоксы сорта «друммонда». Ромашки, гвоздики, хосты, георгины радуют глаз. Члены этого дружного семейства к «забавам» матери относятся снисходительно: ну раз ей так хочется…раз душа просит… Впрочем, ни муж Владимир, ни сын Михаил, живущий вместе с родителями, уже не представляют свою усадьбу без этого великолепного ковра цветущих растений и забавных фигурок, пристроенных чуть ли не под каждым кустом.
Несколько лет назад Татьяна увлеклась пчеловодством. Дядя подарил ей пасеку, считая, что блажь у племянницы со временем пройдёт, но чем больше она вникала в это дело, тем сильнее «увязал у птички коготок». Мужская половина семьи жене и матери, если попросит, особенно когда нужна мускульная сила, конечно, помогают, но они честно признаются, что пчеловодством не болеют. Куры-гуси-поросята – другое дело! В селе без скотины никуда. Убираясь порой на базу и отмахиваясь от «разволновавшихся» пчёл, мужчины шутят: «Мать, а не пора ли и тебе свою скотину привязать?» Татьяна за словом в карман не лезет: верёвок, говорит, в доме не хватит.
Первые уроки она получила от хозяина пчелоконторы Алексея Макарова, который так просто и доходчиво объяснял, что и как нужно делать, что она запомнила их на всю жизнь. Кое-что почерпнула из книг и журналов, кое- чему научила практика.
- У меня нет цели производить мёд в промышленных масштабах. Я делаю это больше для души. Здесь, в грушевом саду, стоит пасека из четырнадцати ульев. Мой маленький мир, мой рай, в котором мне комфортно и когда на душе кошки скребут, и когда сердце поёт от радости. При этом сама я мёд не ем, хотя по целебным качествам это лекарство превосходит «химию», которую мы глотаем.
Замечала, стоит заболеть, ноги сами несут на пасеку. Там дело всегда найдётся и рукам, и голове. Даже чистить сушь (рамки, из которых уже взят мёд) для меня удовольствие, - рассказывает Татьяна.
Весна, хоть и была ранней, внушала пчеловодам опасения, взяток был плохой. Первую качку Татьяна провела в июне. Сначала пчёлы собирали нектар с цветов, потом делали облёт гречихи. Она при мне вскрыла улей, приговаривая: «Знаю, знаю, сладенькие мои, рамки запечатаны – надо освобождать». Потревоженные пчёлы облепили её со всех сторон, и одной даже удалось забраться под накомарник. Женщина, вынимая жало, даже не ойкнула. На щеке расплылось лишь красное пятнышко, а в остальном обошлось без последствий.
Со своей пасеки Татьяна Романова в этом году уже получила более полутоны мёда, результатом довольна, ведь её хобби само по себе прекрасно, а если ещё и даёт некоторый доход – чего желать лучше?
О пчёлах Татьяна может говорить бесконечно. В их хаотичной, на первый взгляд, возне, она видит идеальный порядок, по которому строятся законы мироздания, а в их жужжании – музыку лета. «Ну а зимой. – Спрашиваю с подвохом. – Зачем ходишь в омшаник, ведь кругом снега, тишь и глушь?» «Слушаю, - отвечает просто, но с некоторым удивлением –как, мол, можно не понимать очевидных вещей. – Если в улье тихо, значит, всё в порядке. Если же он гудит, ищи проблему. Пора давать медовую лепёшку…»
Вот такая она, пасечница Романова. Медовая Татьяна.
