Поколению 50-70-х повезло на учителей истории, даже если они преподавали математику, географию, иностранные языки. Потому что жизнь мы учили не по учебникам. Пройдя горнило боёв, наши педагоги рассказывали «не по-книжному», и каждое слово о войне было веским, словно выдавленным калёным железом, и, тем не менее, лишённым пафоса.

Таких коротких откровений ещё надо было дождаться, заслужить, но, когда это случалось, даже полет мухи в притихшем классе был отвлекающим моментом.

В обычной жизни они носили строгие костюмы, а наградные колодки и ордена хранили в коробочках. Сегодня учителя снова в строю, который оставили более семидесяти лет назад. И уже никогда не покинут его, ибо этот строй - Бессмертный полк.

С фотографии смотрит дед-герой на меня. 

Взгляд серьезный и строгий видит пламя огня. 

В мирной жизни – учитель, а на фронте – герой. 

Человек с необычной и яркой судьбой…

Лето было в зените. Колосились хлеба в полях, обещая добрый урожай. Петр Бирюков вставал с первыми петухами, чтобы успеть заправить трактора, отмерить загонки, оформить стенд социалистического соревнования – всё это входило в обязанности учётчика. Часам к шести подвозили механизаторов. Мужики до работы были горячие, не уходили с поля, пока не выполнят норму. В страду хотелось получить побольше.

Июньский день выдался погожим, по небу, ясному и глубокому, как васильки, лениво бродили облака, в траве стрекотали кузнечики. Вытирая ветошью промасленные ладони, трактористы подтягивались к полевому стану: пора обедать.

Пока гомоня и перебрасываясь шуточками, рассаживались за дощатые столы, прискакал вестовой. Война, кричит, мужики! Фашист на Москву прёт!

Русского ивана раскачать трудно. А вдруг провокация? Молотов и Риббентроп подписали пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом. Чесали затылки: что же теперь будет. А к вечеру всех собрали у конторы, сделали официальное объявление, многим вручили повестки. Пётр тоже отнес заявление в военкомат, и в октябре 41-го ему дали ход. Направили Бирюкова на курсы радистов в Куйбышев, а потом в Москву, где формировались гвардейские миномётные части, и – на Юго-Западный фронт.

В октябре 42-го прошёл по частям клич: кто хочет записаться в танковый десант? Пётр решил поменять «профессию», освоить технику танкового боя. И начались тяжелые, изматывающие военные будни. С победами и поражениями, потерями друзей, с которыми хлебал кашицу из общего котелка, борьбой с собственными страхами. Это состояние лучше всех описала в своём стихотворении поэтесса Юлия Друнина: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне».

Под Полтавой дождался и Бирюков свинцового гостинца. Дело было к вечеру, часть ужинала, когда раздался сигнал боевой тревоги. Прорвав оцепление, сметая всё на своём пути, на них шли танки. Бойцы заняли оборону, приготовились к схватке. По команде «огонь» дали несколько залпов. Один «тигр» остановился, словно уткнулся носом в землю, из-под гусениц повалил густой дым. Под его прикрытием вторая машина отползла назад, скрылась за холмом и, зайдя с тыла, обрушила град снарядов на высотку. Разорванная плоть острой болью отозвалась в мозгу. Пётр «выпал» из боя. Его доставили в санбат, обработали рану. Пошла череда госпиталей: Валуйки – Ростоши – Балашов – Камышин. Началась гангрена, и солдата стали готовить к ампутации. Однако обошлось. Фронтовые хирурги совершили, казалось бы, невозможное, но руку бойцу спасли. В июле 43-го Пётр вернулся в свою часть.

У отцов-командиров были на парня свои расчеты. В Саранском миномётном училище шёл набор, Бирюкову вручили направление: раньше воевал числом, а теперь будешь – умением. В декабре 44-го он вновь оказался в действующей армии. В составе 132-ой гвардейской дивизии освобождал Румынию, Чехословакию. Сегодня, когда политика наслоилась на историю, как слоёный пирог, и белое стараются показать чёрным, трудно представить, что советских солдат встречали в Вене как освободителей, хлебом-солью, дарили цветы, искренне радовались «оккупантам».

День Победы их полк отметил лишь 16 мая. Разрозненные группировки врага, потеряв контроль и ориентацию, скрывались в лесах, провоцируя мелкие стычки. На ход событий они повлиять уже не могли, но жало змеи всё ещё было опасным. Их надо было найти и обезвредить.

В 1946-м Петр Семёнович Бирюков демобилизовался, мирную жизнь он решил связать с педагогикой. Окончил институт, работал учителем, директором школы. Сеял разумное, доброе, вечное. Благодаря таким, как он, мы увидели войну без прикрас. Благодаря таким не поверим новым мессиям, пытающимся переиначить исход Второй мировой, и своим потомкам оставим завещание хранить память дедов, как зеницу ока!

Совестью учительского коллектива был Исаак Израилевич Липенгольц. Строгий, прямолинейный, справедливый, он всегда резал правду-матку в глаза, не скрывал своих убеждений. И до конца жизни оставался Солдатом в лучшем понимании этого слова.

В июле 1941-го Исаак Липенгольц ушел добровольцем на фронт с 4 курса Ленинградского технологического института. Воевал в составе 119 стрелкового полка 13-ой стрелковой дивизии на Пулковских высотах. Отлично владел винтовкой и, как снайпер, прицельным огнем уничтожил 13 фашистов. Знал тактику пулемётного боя.

В декабре 41-го полк получил приказ отвлечь внимание противника и, по сути, принять огонь на себя. Этот маневр был необходим для того, чтобы обеспечить наступление другой группировки. 25-го, в день католического рождества, наступил час Х, командир отобрал двадцать два бойца и поставил перед ними задачу обойти хутор Гонгези и принять бой, в то время как другие части развернут наступление под деревней Венерази. Об этом бое правильнее будет сказать словами поэта: «Смешались в кучу кони, люди». Они стояли насмерть, понимая, что другого пути нет. Немец обрушил на отряд шквал огня. Исаак получил ранение в грудь, в ногу, по касательной пуля задела голову. Когда бойца обнаружили санитары, его тело уже сковал мороз. Товарищи по оружию, все до одного, остались на той высотке. После госпиталя о возвращении в строй уже не могло быть и речи. В 1942-ом Исаака переправили на Большую землю. Путь через Ладожское озеро учитель, как и тысячи спасенных, называл дорогой жизни.

За участие в той операции Липенгольц награждён медалью «За боевые заслуги».

Оправившись после тяжелого ранения, сменил место жительства. Ленинград с его влажным приморским климатом не подходил ему по здоровью. В августе 44-го педагогический коллектив сельской школы в Курганской области встретил директора-фронтовика. Новая профессия стала судьбой. Исаак Израилевич окончил Шадринский учительский, потом Челябинский педагогический институт, преподавал физику, географию и немецкий язык. Педагогике он отдал 34 года.

Война напоминала о себе не только ночными кошмарами. В 1956 году случилась беда: из-за опухоли спинного мозга произошла парализация обеих конечностей. Ветеран попал в искусные руки хирургов Свердловского института физических методов лечения Министерства здравоохранения СССР. При удалении опухоли врачи извлекли осколок, память минувшей войны. Учитель заново учился ходить – вначале на костылях, потом с палочкой, превозмогая боль. И у него получилось!

Долгое время считалось, что снимки той поры, когда «их водила молодость», были утрачены. Но в семье Липенгольц бережно относятся к архивам. Разбирая отцовское «наследство», дети обнаружили фотографии молодого отца. Таким он уходил на войну и таким мог бы остаться, войди в грудь осколок чуть левее…

К сожалению, нет сегодня с нами и кареглазой, улыбчивой Марии Митрофановны Гришиной. Её часто приглашали на встречи со школьниками, и она рассказывала ребятам, какой на самом деле была война, каково приходилось там девушкам – летчицам, зенитчицам, штабисткам, переводчицам. Каждый день рисковали жизнью, находясь на линии огня, потому что никакого «обоза», где можно защититься, на самом деле не существовало.

В сентябре 42-го, тоже со студенческой скамьи, она прибыла в распоряжение Воронежского фронта, а закончила свой боевой путь на подступах к Берлину. Когда началось сражение на Курской дуге, штаб расквартировали неподалёку, в деревне Сергеевка. Раненых было много, все обожженные, медперсонала не хватало, и девушки помогали санитарам обрабатывать раны, готовить бойцов к операции, эвакуировать в тыл. Маша напряженно всматривалась в лица, надеясь найти земляков. Но это было трудным делом. Танкисты, побывавшие в бою, были чёрными от копоти и дыма. А ведь такая встреча была вероятной. Одной их боевых машин под Прохоровкой командовал майор Лизунков из Сосновки.

Сегодня мы имеем доступ к архивам, за что должны сказать огромное спасибо тем девушкам-штабисткам, которые хранили документы, как зеницу ока. Порой – рискуя собственными жизнями.

Между Вислой и Одером шли тяжёлые бои. Девчата получили приказ эвакуироваться. Маша увязывала пачки, сортируя документы, чтобы потом всё можно было быстро разобрать. Подруга Аня, забыв что-то, вернулась в помещение. Началась бомбёжка. Прямое попадание снаряда оставило на месте штаба глубокую воронку…